Вкус предательства [СИ] - Селин Саади
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И?! — поднимаю брови не пряча усмешку.
— У вас трудности, я понимаю.
— Так, стоп. — вскидываю ладонь: — У нас с Катей трудности с первого дня нашего совместного существования. Но если ты решила вдруг поиграть в родительницу, то нужды нет. — высекаю словами, пронзая женщину серьёзным взглядом: — Первое. Ты не исправишь, это даже теоретически невозможно. Второе. Не ты будешь мне говорить, что делать со своей жизнью.
Отношения у тех, кто должен был бы любить своего ребенка, были сложные. Отец не знал никого и ничего, кроме работы. Мать развлекала себя, как могла. Во всех смыслах. Их устраивала эта модель, на светских раутах и мероприятиях сложно было их назвать не идеальной парой, живущей душа в душу. Только после них, как только закрывались двери дома, каждый тут же становился самим собой.
— Сынок, пойми, это может быть просто влечение. — вдруг начинает женщина.
В замешательстве смотрю на нее, рукой давая понять, чтобы продолжила.
— Эта, хм, девушка… Вероника. — со знанием дела, даже не ведя и бровью.
Что ж все вокруг всполошились?!
Зверь внутри беснуется и, отчетливо выдавая свое раздражение, сквозь зубы цежу:
— Я уже просил тебя. Не смей.
— Ну, не кипятись ты сразу. Права была Катерина, ты сам не свой, сынок.
— Еще раз я услышу, что вы обе обсуждаете или хоть как то, мать вашу, о ней думаете… Я не посмотрю, что у всех нас одна фамилия. — по глазам вижу понимает о чем речь.
Отец оставил все наследство мне, и по сути, сейчас мое дело — это совокупность трудов моих и его, в том числе.
— Тебе надо отдохнуть, Артур. Может быть съездите куда-нибудь семьей? — тут же принимает вид добродушной матери.
Та забота, в которой нет и доли правды.
Вся моя жизнь, по ходу, это блядь какой-то цирк с уродами!
— Я занят. — чеканю, показывая подбородком на выход: — И еще раз, если захочешь мне что-то сказать, сначала позвони, мама.
Она вздергивает подбородок, ничего не говоря в ответ, однако, уже у двери вдруг останавливается.
— Тебе нужно вспомнить, что провернула за твоей спиной та девушка! И все ради чего?! Ради твоего имени и имущества!
— Очевидно, это не так уж и плохо, верно? — презрительно усмехаясь ей в ответ: — Тебе ведь удалось.
Мудак, да. Но, если и говорить о хороших качествах, то в моей матери их нет. А как раз в Веронике они были.
Пусть мало кто это и понимает, главное, что я в свое время их видел. Этим она и отличалась от моего мира.
Глава 13
— Я люблю тебя, Красивая…
Улыбаюсь мужчине, сверкая глазами на усладу для ушей. Он кружит меня, а я хохочу, откидывая голову назад.
Разве может быть так? Разве могла я думать, одинокая девочка с тысячью рублей в кармане, что буду настолько счастлива? Нет. Он появился словно вихрь, унося меня за собой, показывая как нужно жить. Показывая, что нужно не бояться.
— Ты мое все, Артур.
Шепчу ему, поглаживая щеки большими пальцами.
— Наивная дура! — резко врывается голос Кати: — Такая замухрышка могла заинтересовать Риза только девственностью! — громкий противный смех раздается на все помещение.
— Чего ревешь, дуреха?! — ухмыляется голос матери Артура: — Денежек то не получишь!
Неприятный оскал и взгляд полный отвращения, и ехидства.
— Не стоят, так сказать, твои способности ни рубля! Сын сделал правильный выбор! Так что, скатертью дорожка!
Белое платье мгновенно теряет белизну и лоск. А их облик частично стирается. Распахиваю глаза судорожно дыша. Не понимаю сколько времени и где я. Холодный пот на лбу стекает мелкими каплями по вискам.
Прикрываю глаза осознавая, что это сон. Порой все еще беспокоят те эпизоды, скомканные в один, но уже гораздо реже, чем раньше.
Тру виски, садясь на кровати, и приглаживая волосы, поднимаю глаза к потолку. Неимоверно хочется плакать. Снова. Жалеть себя, думать о своей вине, догадываться о причинах… Проделывать все то же самое, что практически целых два года мусолила каждый день, каждую минуту и каждый час. Слезы текут безмолвно, без единого звука.
Каждый раз одна и та же реакция на его фразу во сне. Его “люблю тебя, Красивая” словно срывает спусковой крючок и крайне сложно вернуть себя в форму. Эти встречи, эти сны, это напоминание о том, чего меня лишили, заставляет громко шмыгать носом.
И не только поэтому, а потому…я ведь позволила это. Убежала, бросила, захлебывалась стеклом его любви…а сейчас что?! Хотела поиграть? Хотела показать, что взяла и пережевала эту боль, да Никандрова?! Только увидев девочку, отбросила все эти по-наивному твердые мысли. И пусть я хочу растоптать ее мать за этот нож в спину, и пусть хочу выцарапать глаза ее отцу…но не сделаю.
Слабая, брошенная и одинокая. У меня нет друзей, я остерегаюсь любой близости и…полна противоречивой ненависти к своей первой любви.
Стираю слезы, глубоко вдыхая и отвечая самой себе. Все далеко не в порядке. Не в порядке.
Даю еще десять минут на проявление своей никчемности и осознание разбитости. Казалось бы, есть человек, все у него с виду в порядке. Да только никто не знает, как воет он в подушку по ночам, и вот так ищет взглядом отсутствующие ответы в потолке.
Через пару часов ближе к ночи, когда я пытаюсь насладиться музыкой и очередной чашкой чая на террасе, раздается звонок телефона.
— Слушай, Никандрова, не хочешь скрасить вечер, плачу дорого!
Голос Кирилла звучит не шибко трезвым.
— Уровень твоего интеллекта уже не способен выдать стоящие подкаты?!
Цежу сквозь зубы.
— Ой, ты все еще дуешься, серьезно?! — усмешка отчетливо слышится в трубке.
— Что тебе надо?!
— Не мешайся под ногами, Ника.
Угрозы его любимое дело. И тогда, и судя по всему, сейчас.
— Каждый из вас слишком много на себя берёт, Абрамов. Включая тебя.
Вялые пьяные попытки вызывают лишь смех. Подумал бы, прежде чем нести этот абсурд.
— Думаешь, я идиот, поверю, что ты не хочешь Риза и его денежки? — ржет громко и театрально.
— Знаешь, меня всегда удивляла ваша способность видеть иллюзии. Это из серии, сам придумал — сам поверил, так?
— Хочешь сказать, что полюбила его за красивые глаза, да?! — слышу стук стакана об стол.
Между прочим, глаза у Ризанова действительно берут за душу. И темнотой, и способностью говорить больше чем слова. По крайней мере, так было раньше. Дергаю головой возвращаясь в настоящее.
— Хочу сказать, чтобы вы все оставили меня в покое!
